Явь сна

Мириады звёзд усеивают бездонное полотно тьмы — будто Создатель в процессе творения великой картины не озаботился о разлетавшихся брызгах краски.

Холод рождающийся внутри, всего лишь отклик на царящую пустоту этого пространства, в котором даже молекулы не могут зябко прижаться друг к другу. Внушающая трепет панорама начинает скользить в сторону. И вот одна из звёзд стремительно приближается. Словно вселенский оператор в поисках перспективы настраивает на неё фокус.

Наезд. И из звезды проглядывает зелёно-голубой мирок под покровом ночи. А внутри этого мира мерцают свои «звёзды». Искры того, что с большой натяжкой можно назвать разумной жизнью.

Если какой-нибудь демиург случайно пролетая мимо, решил бы прислушаться, какие вопросы мучают населяющих этот мирок существ — он мгновенно скрылся бы в ближайшем рукаве галактики. Как уставшая рок-заезда прячется от толпы фанатов, сворачивая в самый тёмный переулок.

Не будучи демиургами, под нарастающий гул в ушах, следом за таинственным оператором мы погружаемся в этот мир. Плотная группа облаков расступается театральным занавесом. Духовые и ударные начинают увертюру симфонической оперы «Так говорил Заратустра» Рихарда Штрауса. Но до восхода ещё далеко и бескрайняя гладь океана приветствует нас в сиянии лунного софита.

Приветствую и я вас, друзья мои, на тёмной стороне нашего мира. Почему мы висим в воздухе посреди ночного океана? Естественно потому, что мы во сне. Лишь пространство сна позволит нам беспристрастно взглянуть на реальность. Освободиться от оков и шор бодрствующего человека. Ибо бодрствующему человеку необходима «твёрдая почва»...

Как это «что всё это значит?» и «что мы тут забыли»? Ответы, конечно же, ответы. На некоторые вопросы их можно найти и понять только здесь. Сегодня я нашёл для нас пару интересных снов. И если больше нет вопросов, то мы к ним и перейдём. Как? Так же плавно, как одно сновидение перетекает в другое. Видите? Вот и горизонт уже подёрнулся дымкой, а сквозь него, кажется, портрет проглядывать начинает... И голос мой становится тише...

<em>Интерлюдия I

Где-то в неевклидовом пространстве парит громоздкое цветное облако. При некотором желании и воображении в нём можно признать старинный письменный стол. А за столом шибуршит маленькое тёмное пятнышко:

— Третий раз переписываю!.. И ровно на этом месте начинаются вопросы. Может стоит задуматься? Сменить жанр? Эх, плюну на всё, начну анекдоты писать. Говорят они на земле нынче популярней рассказов... </em>

<center><strong>Дрёма</strong></center>
— Хочу большого результата, — говорит силуэт, который кажется очень знакомым, но (такое часто бывает во сне) ни разглядеть, ни вспомнить имя не получается. — Чтобы спокойно путешествовать по миру... — клубами разноцветного дыма мимо проплывают образы стран, в которых давно хотелось побывать. — ... Жильё купить. Ну, такое, что прям под себя... — страны сменяются образами шикарных домов. В череде картин можно даже заметить панорамный лофт на вершине небоскрёба, а рядом с ним виднеется средневековый замок.

— Так что мешает? — в разговор вступает портрет молодого юноши висящий рядом. — Жизнь одна. Путешествуй!

— Если бы так просто было, — говорящий вздыхает. Теперь кажется, что это отдалённо знакомая девушка. — На путешествия нужны деньги. И время. И возможность.

— Время есть у всех, — в воздухе напротив возникает улыбка. Шершавый кошачий язык облизывает усы. — Двадцать четыре часа в каждых сутках. На что тратишь свои ты?..

— На работу... — в этот момент говорящий напоминает немолодого, но крепкого мужчину с глубокими морщинами на лице.

— И по какому же курсу происходит твой обмен? — пушистый хвост бесконечным вопросительным знаком струится вокруг человека.

— По хреновому... Время исчезает, а за него... знаете, будто торговцу каждый день за новую порцию товара дают одну и ту же монету. Залезают в твой карман, вытаскивают ту, которой расплатились вчера, и отдают снова. И снова...

Растрёпанный седой старичок поворачивается от соседнего столика:

— Знаете, молодой человек, безумие повторять одни и те же действия и расчитывать на новый результат, — он протягивает руку и кладёт что-то блестящее на стол. — Возьмите эту монету, потратьте и займитесь уже чем-нибудь ещё...

Старичок округляет глаза и высовывает язык. Фигура прикасается к монете и рассыпается снопом искр. Искры разлетаются и заполняют всё пространство. Последним исчезает из поля зрения портрет смеющегося юноши.

<em>Интерлюдия II

— Куда же он запропастился?.. Заранее ведь заготовил... Эх, хорошо телевизионщикам! Любую заминку можно рекламной паузой заткнуть. Зритель и не заметит ничего, только поворчит.

Тёмное пятнышко на этот раз носится внутри другого облака, похожего на кино-рубку. То и дело подплывая к маленькому «окошку». Если присмотреться, то в нём можно разглядеть застывшие силуэты людей, которые смотрят в экраны заполненные цветными искрами. Кажется кто-то шевельнулся.

— Нашёл!

Щелчок. Мотор.</em>

<center><strong>Погружение</strong></center>
Тихая пешеходна набережная. Цветные, почти пряничные домики со скошенными крышами. Всё окружающее похоже на какую-то открытку, которую вы видели когда-то в детстве. Как и на открытке, кажется, что тут замершее навечно мгновение. Даже ветерка нет. И лёгкие кружевные облака неподвижны будто гранитный утёс. Даже солнечный свет лишь неподвижно присутствует.

Посреди набережной на равном расстоянии друг от друга на земле сидят люди в белых халатах. И смотрят на стоящие перед ними прямоугольные ящики с какими-то прорезями.

Между ними прогуливается белый крокодил в цилиндре и фраке викторианской эпохи. В левой руке трость, украшенная резной рукояткой в форме кроличьей головы. В правой лорнет на длинной ручке.

Крокодил указывает лорнетом на одного из сидящих, и обращается к невидимому собеседнику:

— Чем заняты эти люди?

Ответ невидимки не звучит в пространстве, он будто просто всплывает в нашем сознании.

— Это эксперимент по изучению человеческой жизни. Обратите внимание, все прорези в ящиках разных форм. Над каждой имеется надпись. Например треугольник — это пища, круг — сон, а квадрат — здоровье. У каждого есть небольшой набор брусочков соответствующих форм. Если через прорезь закинуть в ящик, скажем круглый брусочек, то из ящика выкатиться ещё один. Если повторять операцию, то иногда вместе с круглым бруском может выпасть треугольный, или ромбовидный…

— И что означают эти бруски? — белый крокодил подносит очки к глазам, чтобы лучше рассмотреть фигурки разбросанные рядом с ящиком.

— Это всего навсего энергия… — и вновь ответ всплывает внутри нас, словно мы всегда это знали. — Необходимая для сна, например… К слову, обратите внимание, любопытный экземпляр слева.

Крокодил проходит несколько метров, изредка постукивая тростью по брусчатке. Останавливается напротив человека, который судорожно выискивает круглые брусочки и забрасывает их в прорезь в форме эллипса.

— В чём смысл сего действа? — спрашивает хладнокровный денди, и вновь прицеливается сквозь линзы лорнета.

— О, это любопытно. Эллипс — это вдохновение. Бруска такой формы у этого индивида не осталось. А вот круглых много, как ему кажется… вот он и пытается «конвертировать»…

— И как?

— Пока плохо… недосып доходит до критических значений, осознания не наблюдается. Пока индивид обозвал слуховые галлюцинации — «хорошим знаком». Думает, что близок к творческому вдохновению…

— Любопытно… и много таких?

— До ужаса! Видели бы вы в какие щепки некоторые кромсают все бруски, чтобы напихать в щель для денег… и тоже всюду ищут «добрые знаки», которые их успокоят…

— Знаки говорите? — ящер, опираясь на трость, опускается на одно колено перед человеком. Под золотисто-бордовой жилеткой, обтягивающей его живот, отчётливо начинает урчать. В этот момент мы переносимся на место сидящего человека, и видим его глазами.

— Говорят, встретить белого крокодила — Хороший знак… — ящер приветственно поднимает цилиндр над головой. — Но не говорят, что для крокодила.

Огромная алая пасть распахивается и… весь мир рассыпается пурпурными искрами.

<em>Интерлюдия III

— Я же просил просто прилично одеться… Но нет! Фрак и цилиндр!!! Видите ли между фалдами фрака хвост удобно располагается! А цилиндр рост прибавляет…

Тёмное пятнышко гневно пульсирует наматывая золотистую дымку на невидимую ось. Рядом мерно колышется космических масштабов полог, переливаясь всеми оттенками фиолетового и сиреневого. На мгновение пятнышко замирает и оборачивается вокруг своей оси.

— Так, а с которой стороны зрительный зал?.. Хотя, какая теперь разница… — Пятнышко с удвоенной скоростью начинает наматывать золотистую дымку. Полог рассекается надвое и театральным занавесом ползёт в разные стороны. А за ним…</em>

<center><strong>Перед рассветом</strong></center>
Бежим! Бескрайняя равнина горбом могучего кита вспухает и разматывается в бесконечно тонкую нить горизонта. Бежим по этой залитой рассеянным лунным светом саванне. Что-то впереди притягивает нас. Что-то смутное, тут же ускользающее, стоит только на нём сосредоточится. Несёмся. Наверно к этому неизведанному, но притягательному Нечто впереди…

Хотим ускориться. Но чувствуем, как что-то мешает. Будто воздух перед нами сгустился до плотности упругой перины. И чем сильнее мы стараемся, тем медленнее двигается тело. Нас пробивает пот. Еле уловимый укол страха — вдруг мы никогда не добежим? Нечто впереди отдаляется, растворяется… А страх из маленького червячка могучими кольцами вырастает в огромного удава, который начинает сжимать нас изнутри.

И вот мы уже бежим не к… манящему Нечто, а от… От ужаса настигающего сзади. Мы хотим оглянуться, но не можем. И бежим ещё быстрее. А воздух меж тем уплотняется так, что мы чувствуем сопротивление уже всей плоскостью тела. И в момент, когда оно замедляется в бесконечно длящемся шаге, мы замечаем, что равнина под ногами с прежней скоростью уносится назад. Будто бег вовсе не зависит от напрягающихся мышц. Мгновенное озарение, и мы силой одной лишь мысли наконец ускоряемся. Легко, словно сгусток энергии не обременённый телесным воплощением.

И тут, под ногами раскрывается бездонная пропасть… в последнем рывке мы оборачиваемся назад, чтобы разглядеть, что за ужас нас преследовал. Но мы уже летим в пропасть, и видим лишь ракетой взмывающий в небо край обрыва…

Падение кажется длится бесконечно. Рядом в воздухе возникает полупрозрачный портрет иссохшего старика покрытого язвами.

— Вот что бывает, если деньги выданные родителями на обед тратить на мыльные пузыри и чёртиков на пружинке…

Портрет растворяется, а на его место приходит широкая улыбка Чеширского кота.

— Не все преграды надо преодолевать. Некоторые ограждают нас от Смерти… ну или от чего-то ещё, — улыбка сменилась зевком и блеснула острыми клыками. — О! А вот и ещё одна…

Мы всё ещё не можем оглянуться, посмотреть вниз. Но откуда-то знаем, что там, прямо в воздухе возникла очень знакомая постель. И с оглушающей скоростью рванула вверх. Или это мы на неё падаем? Одно мы знаем точно — момент, когда это ложе ударит нам в спину — неизбежен. Но в этот раз, проснувшись от толчка — мы вспомним, что нам приснилось…